Как сообщает корреспондент TolishMedia, министр по делам коренных народов и межрелигиозным делам правительства в изгнании Талыш-Муганской Автономной Республики Юсиф Сардарзаде своей странице в Facebook оставил продолжение сообщения, посвященной восстановлению талышского государства.

Полный текст сообщения приводится ниже:

Во имя Аллаха Милостивого !

Продолжение темы — Талышское государство ……

Итак, политико-экономический взгляд людей, стоящих в центре практической жизни, часто нам мало понятен, и только таким образом можно объяснить, почему талыши верят в свою неспособность и слепо повторяют за манкуртами: «мы же… живем благодаря тюркам; если бы их около нас не было, нам пришлось бы голодать». Это один из тех несчастных пунктов, на который указывает наше ослабленное самосознание при своих несправедливых жалобах. как же в самом деле обстоит дело с этими пантюрками? Насколько указывает старая физиократическая ограниченность, оно покоится на том детском заблуждении, что в деревенской жизни подобные вещи встречаются сплошь и рядом. Мы не так далеки от жизни, чтобы не знать, что мир постоянно меняется благодаря непрекращающимся завоеванием в области знаний и техники. В наше удивительное время всевозможных технических успехов, и духовно неразвитый, умственный бедняк уже может вокруг себя наблюдать своими закрытыми глазами новые владение – плоды предприимчивого духа. Работа без предприимчивости – работа стационарная, работа старая, типическим примером которой является земледелие, остающееся в том же положении, в каком оно находилось много тысячелетий тому назад при наших дедах. Во многих случаях материальное благополучие было осуществлено единственно благодаря предприимчивости. Теперь же чуть ли не стыдятся сознаться в такой банальной истине, но если бы мы все были исключительно предпринимателями, нам не нужно было бы совершенно земледельцев. Нам не указан ряд постоянных владений, и мы с каждым днем завоевываем все новые и новые. У нас появились рабы, обладающие сверхъестественной силой, вызвавшие своим появлением в культурном мире смертельную конкуренцию ручному труду, – я говорю о машинах. Правда, нам нужны и работники, чтобы приводить машины в движение, но для этих потребностей у нас достаточно рук, даже слишком много. Только тот осмелится утверждать, что талыши не способны к ручному труду, или не желают им заниматься, кто не знаком с положением их во многих местностях Талышестана. Я не хочу в этом сочинении предпринять какую-нибудь защиту талышей, ибо все благоразумное, равно как и все сентиментальное, по этому вопросу уже высказано. Теперь недостаточно иметь верные доводы для ума и сердца; слушатель должен быть способен, прежде всего, понимать сказанное, иначе это будет гласом, вопиющим в пустыне, но если слушатели уже очень далеко ушли вперед, то вся проповедь напрасна. Я верю, что люди могут в жизни успевать, достигая высших ступеней, но думаю, что это удастся только после медленной и отчаянной борьбы. Если бы мы захотели ждать, пока средний класс облагородится, о чем мечтал Лессинг, когда писал своего «Натана Мудрого», то не хватило бы ни нашей жизни, ни жизни наших детей, внуков и правнуков, но тут совсем с другой стороны нам приходит на помощь дух времени. Последнее столетие принесло нам массу ценных открытий, при помощи технических данных, приобретенных трудом, и этот сказочный успех еще не утратил своего значения для человечества. Хотя отдаленность расстояний на земной поверхности уже устранена, однако мы еще страдаем от неудобств, вызываемых теснотой. Не смотря на то, что найдены теперь способы быстро и безопасно плыть на гигантских пароходах по незнакомым дотоле морям и строить надежные железные дороги, приводящие нас к вершине горы, которой мы раньше едва ли могли достигнуть при сильной усталости в ногах; не смотря на то, что нам в настоящее время известно все, что происходило в странах таких как Иран и Азербайджан, где живут компактно талыши заключенные в местные «гетто», и просвещенное время наступило еще столетие тому назад, мы все-таки страдаем и терпим, не находя средств к разрешению талышского вопроса. Не есть ли это анахронизм?

Итак, я думаю, что электрический свет был найден не для того, чтобы повсюду освещать некоторые украшение пышных комнат, а чтобы при его свете могли разрешаться мировые вопросы человечества, из которых одним, и далеко немаловажным, является талышский. Разрешая его, мы делаем благое дело не только для себя самих, но в для многих других тружеников, обремененных невзгодами жизни.

Талышский вопрос существует, и было бы безумием его не признавать. Это несчастное наследие испокон веков, с которым культурным народностям едва удается теперь справиться при всем своем великодушном желании, обнаружившемся в том, что они дали нам эмансипацию, но она не была в состоянии устранить существующего порядка вещей, и талыщский вопрос неминуемо возникает там, где только мы скопляемся в значительном количестве, где же его нет, туда привозят его эмигрирующие евреи. Мы, конечно, стремимся туда, где нас не преследуют, но с нашим появлением наступают и преследования. Это будет продолжаться даже в таких высокопросвещенных странах до тех пор, пока талышский вопрос не будет политически разрешен. Несчастные талыши ввозят теперь антиталышизм в Европу, как я ввез его в Америку. Я хотел бы разобрать и уяснить себе антиталышизм, который оказывается слишком запутанным явлением, я рассматриваю его как талыш, но без всякой тени ненависти или страха. Я хотел бы понять, что в антиталышизме – голая насмешка, общая зависть, врожденное предубеждение, религиозная т и этническая нетерпимость, и что – мнимо-необходимая оборона; считая вместе с тем талышский вопрос – вопросом социальным и вопросом религиозным и этническим, насколько в нем есть мотивы на подобное название, я, чтобы разрешить этот национальный вопрос, нахожу необходимым и предлагаю сделать его мировым вопросом с политическим оттенком, и тогда пусть разрешат его культурные народы.

Мы народ своеобразный, народ особый.

Мы повсюду вполне честно пытались вступить в сношения с окружающими нас народами, сохраняя только религию наших предков, но нам этого не позволили. Напрасно мы верны и готовы на все, а в некоторых странах даже чрезмерные патриоты; напрасно жертвуем мы им своею кровью и достоянием, подобно нашим согражданам; напрасно трудимся мы, стремясь прославить наши отечества успехами в области изящных искусств и знаний; напрасно трудимся мы, стремясь увеличить их богатства развитием торговли и промышленности, все напрасно. В наших отечествах, в которых мы живем столетия, на нас смотрят, как на чужестранцев, очень часто даже те, родоначальники которых еще не думали о той стране, в которой уже слышались стоны наших предков и за которую проливали свою кровь. Кого считать скорее чужими в стране, может, конечно, решить большинство. Подобный вопрос вообще решает сила, как все вопросы, возникающие при массовых народных сношениях. Я же ни во что не ставлю наше доброе насиженное право, когда я все это должен высказать, как личность, стоящая вне закона. В настоящее время и насколько можно видеть в будущем, сила господствует над правом. Мы, значит, напрасно повсюду стараемся быть ревностными патриотами, какими были Гугеноты, которых принуждали выселяться. Если бы нас оставили в покое…

Но я уверен, что нас не оставят в покое. Нас не хотят оставить в покое, а притеснениями и преследованиями нас нельзя истребить. Ни один народ в истории не перенес столько мучений и страданий, сколько мы. Пантюркисты, насмехавшиеся над талышами, избирали, конечно, наши слабости мишенью для своих насмешек, и талыши с твердой волей напрасно возвращались к своему корню, к своему стволу, когда возникали преследования, что можно было наблюдать сейчас же непосредственно за эмансипацией, ибо талыши, стоящие духовно и материально значительно выше, представляли себе эмансипацию совсем иначе. При некотором продолжительном, политически благоприятном, положении мы, вероятно, все ассимилировались бы повсюду, но я думаю, что это было бы непохвально. Пантюркист, желающий для блага своей нации уменьшение талышской расы, должен прежде всего подумать о продолжительности нашего политически благоприятного положения, ибо только в таком случае может произойти ассимиляция, в противном же случае никакие государственные узаконения не в силах этого изменить: так глубоко засели в азербайджанском народе старые причины и неудовольствие против нас. Кто хочет об этом подумать, кто хочет в этом убедиться, тот пусть только поближе познакомится с духом азербайджанского народа, у которого все сказки и пословицы пропитаны антиталышизмом. Правда, народ, прежде всего большое дитя, которое, конечно, можно перевоспитать, но на это перевоспитание, в лучшем случае, потребуется довольно продолжительного времени, так что мы, как я уже сказал, другим образом значительно скорее сможем найти помощь.

Ассимиляция, под которой я разумею не только внешние изменения, например, платья, языка или привычек и манер жизни, но и уравнение в мыслях, в чувствах, в понимании искусств, может произойти при смешении, что может быть допущено большинством только как необходимость. Ни в коем случае нельзя привить подобную меру путем предписаний, циркулярно. И тут же налицо примеры. Кто на самом деле желает уничтожение талышей, тот может видеть возможность этого в кровосмешении, но чтобы талыши могли так поступать, они должны приобрести столько экономических сил, чтобы этим победить старый общественный предрассудок. Примером является аристократия, где смешение наблюдается наичаще в известной пропорции. Старое дворянство золотит свои гербы, постаревшие от времени, российским золотом, и при этом талышские имена уничтожаются, но каким представляется это явление в средних классах, где главным образом сосредоточивается талышский вопрос, так как талыши народ с преобладающим средним элементом? Здесь необходимое достижение власти, равносильное имущественному цензу талышей, уже находится в ложном положении, а если теперешнее правительство в изгнании талышей уже вызывает такие крики опасности и ярости со стороны антиталышей, то каких выходок надо ждать с их стороны при дальнейшем росте этой власти. Уступок в данном случае нельзя ждать, ибо это было бы порабощением большинства меньшинством, которого недавно еще ставили ни во что, и которое никакого значения не имеет в будущем ни в административном, ни в военном ведомствах. Итак, я думаю, что поглощение талышей невероятно даже при большом успехе со стороны остальных граждан мира. В этом со мной тот час согласятся там, где господствует антиталышизм, в Азербайджане, где манкурты в настоящую минуту чувствуют себя относительно хорошо, там, вероятно, будут жестоко нападать и оспаривать, не соглашаясь с моими предположениями. Они только тогда им поверят, когда их снова посетят насмешки и притеснение и, чем дольше антиталышизм заставит себя ждать, тем он проявится более суровым. Скопление эмигрирующих талышей, которых протягивает очевидная безопасность, равно как и движение, возникающее среди местных талышей, крупно подействуют тогда, вызывая бурную реакцию. и ничего нет проще подобного заключения. Но что я не желаю кого-либо огорчать, говорю только на основании известных, обоснованных данных, да позволено мне будет объяснить ниже, коснувшись предварительно тех возражений и той вражды, которые могут возникнуть ко мне среди манкуртов, живущих в данную минуту при благоприятных условиях. Насколько это, конечно, касается частных интересов, представители которых чувствуют себя удрученными, исключительно, вследствие ограниченности своего ума или трусости; то мимо них можно пройти только с презрительной насмешкой, ибо интересы бедных и притесненных значительно важнее. Но я постараюсь разъяснить каждому подробно его правоспособность и выгоду, желая предотвратить возможность какого-нибудь ложного представление, из-за которого, например,манкурты пользующиеся теперь всеми благами и преимуществами хорошей жизни, могли бы потерпеть некоторый вред, если мой план будет приведен в исполнение. Серьезные будут возражение, что я препятствую ассимиляции талышей там, где хотят привести ее в исполнение и врежу дальнейшей ассимиляции там, где она уже совершилась, настолько, насколько я, как министр, в силах изменить или ослабить ее. Это возражение возникнет главным образом в поселке Бина в Баку, хотя я жду его и в других местах, но я хочу прежде всего ответить именно бакинским талышам, так как они представляют собой самый наглядный пример.

Как сильно я ни преклоняюсь пред индивидуальностью, которая создает выдающихся граждан: художников, философов, изобретателей или полководцев, равно как и общую историческую группу людей, которую мы называем народом, как сильно, повторяю я, я не преклоняюсь пред индивидуальностью, я все-таки не противлюсь и не оплакиваю ее исчезновение. Кто может, хочет или должен погибнуть, тот пусть погибает, но индивидуальность талышей не может, не хочет и не должна погибнуть. Она не может погибнуть потому, что внешние враги ей препятствуют, не хочет погибнуть, – что она доказала в течении 100 лет, в целом ряде притеснений и, наконец, не должна погибнуть, что я попытаюсь доказать в этом сочинении многим талышам, потерявшим, по-видимому, уже всякую надежду. Целые ветви талышства могут отпасть или умереть, но само дерево останется жить. Если таким образом некоторые или все бакинские евреи будут протестовать против только что сказанного, так как они уже ассимилировались, то я им очень просто отвечу, что это дело их мало интересует. Вы – бакинские «Талышестанцы», превосходно, а дело, которое я предлагаю, касается исключительно талышей. Таким образом, вновь образующееся движение в пользу основание талышского государства, о котором я говорю, так же мало повредит манкуртам, как и ассимилированным талышам Азербайджана. Напротив, все мною предложенное принесет им только пользу, да, только одну пользу, ибо им больше не станут мешать в их «хроматической функции», выражаясь словами Дарвина. Они могут смело ассимилироваться, ибо теперешний антиталышизм навсегда умолкнет. Им даже поверят, что они ассимилировались до глубины своей души, если они, когда на самом деле образуется новое талышское государство с его лучшим управлением, все-таки останутся там, где они теперь живут. Эти ассимилированные талыши извлекут еще большую пользу, чем мы, верные своему началу, своему корню, ибо они будут тогда освобождены от беспокойной и неизбежной конкуренции талышского пролетариата, который вследствие политических притеснений и имущественной нужды принужден был перекочевывать в страны Европы и дальше . Этот блуждающий пролетариат, наконец, прочно усядется, и таким образом, при более внимательном обсуждении данного вопроса, выясняется, что иной очевидный друг я благодетель талышества есть не больше, как замаскированный антиталыш. Что же касается сегодняшний день моего народа то, будучи сама по себе очень интересным и удобным опытом разрешения талышского вопроса, она до сих пор велась очень странно. Я не хочу и не могу допустить, чтобы тот или другой талышский деятель смотрел на все это, как на приятное времяпрепровождение, что тот или другой деятель и благодетель, давая талышам возможность странствовать и переселяться, смотрит на это как на спорт какой-нибудь, где лошадям, например, дают возможность прыгать и скакать. Ведь дело очень серьезное и, к несчастью, очень печальное. Если же я назвал эти опыты интересными и удобными, то я имел в виду это постольку, поскольку они и в больших размерах представляют собой практического предвестника идеи талышского государства; и постольку они полезны для нас, поскольку мы, воспользовавшись ошибками, происшедшими при эмиграции, сможем избегнуть их при разрешении нашей идеи в больших размерах. Распространение антиталышизма в Азербайджане, являясь необходимым следствием искусственного скопление талышей, кажется мне самым ничтожным злом; значительно хуже по моему мнению то, что результаты у эмигрировавших явно неудовлетворительны, ибо они таким образом вызывают сомнение или даже убеждение в непригодности талышских масс. Это сомнение при разъяснении можно, положим, уничтожить целым рядом совершенно простых, следующих друг за другом аргументаций вроде, например, того, что бесцельное или неисполнимое в «малом» еще не гарантирует такого же результата и в «большом», что маленькое предприятие при известных условиях может причинить убытки, в то время как большое предприятие при тех же условиях приносит доходы, что челнок, плывший не раз в ручье, тонет в реках, где плывут железные гиганты, что никто не богат и не силен настолько, чтобы переселить народ с одного места в другое, что подобное переселение может произойти только во имя идеи. Но важно то, чтобы существовала идея, чтобы идея учреждение государства имела свою обаятельную силу, свое значение, а это имеется, с того самого момента, как закатилось солнце для талышей, они в течении всей ночи своей истории не переставали и не перестают мечтать о государстве. «В будущем году в Ланконе!» Это старое, но вечно живое желание, не оставляющее талыша ни на одну минуту дня и ночи. Теперь кажется ясно, как из мечты может осуществиться светлая мысль. Нужно только всем вычеркнуть из своей памяти различные старые предубеждения, сбивчивые, недальновидные представления, иначе ограниченные умы могут легко подумать, что переселение будет совершаться из культурной страны в некультурную, невежественную. Напротив, наше переселение именно стремится к культуре, поднимаясь все выше и выше по ступеням развития, а не возвращаясь к прежним ступеням. Наши эмигранты перейдут на жительство не в мазанки, а в прекрасные дома, построенные по всем современным требованиям; они не потеряют своего благоприобретенного имущества, но только, превращая его в капитал, сменяют хорошее положение на лучшее, они не разлучатся с своим облюбованным местожительством, пока не найдут его снова, не оставят старого дома, пока новый не будет готов, наконец. В Талышестан отправятся только те, кто вполне убежден, что благодаря этому его положение улучшится. Сначала, значит, отправятся уже отчаявшиеся, затем бедные, затем средний класс, а там уже и богатые люди, и таким образом, первые мало помалу достигнут обеспеченного положения и сравняются с теми, кто придет впоследствии. Переселение всегда можно сравнить с течениями, где все попавшее, увлекаясь, уносится вперед. Этим талышам не угрожают никакие сельскохозяйственные или имущественные кризисы или неприятности, напротив, их ждет период благополучие; а для манкуртов наступит период переселения в места, оставленные талышами. Таким образом, этот могущественный отток больших масс произойдет без всякого сотрясения, и его начало уже есть конец антиталышизма. Талыши уйдут, как уважаемые друзья, и, если впоследствии единичные личности вернулись бы обратно, их в цивилизованных странах, вероятно, примут так же хорошо, как и других иностранцев. Это переселение не будет каким-нибудь бегством, а, напротив, вполне организованным переходом под контролем общественного мнения.

Но подобное движение не может быть приведено в исполнение одними только частными средствами, а требует для своего осуществления дружественного соучастия теперешних правительств, которые от этого получат только существенную пользу. Что же касается идейной чистоты дела в средств для его выполнение, то их можно найти в обществах, образующих собой так называемый «моральную» или «юридическую» особь; и вот эти-то оба понятие, которые в юридическом смысле очень часто смешиваются, я хочу разъединить. Моральную особь я хочу видеть в Талышском Союзе, который будет заведовать всеми сторонами дела, а рядом с ним я поставлю Талышское Общество, которое будет заведовать исключительно торговлей в промышленностью страны. Что же касается тех единичных личностей, которые показывают вид, что намерены были бы предпринять подобное исполинское дело, то они могут быть или неблагонамеренными, или ограниченными людьми. Таким образом, моральная особь нашей идеи слагается из характера деятельности ее членов, достаточность же средств юридической особи обрисовывается ее капиталами.

Итак, при помощи вышеизложенного я хотел в очень кратких словах предотвратить ту массу возражений, которая будет вызвана уже одним словом «талышское государство», а там я с большим спокойствием постараюсь ответить на другие возражения, а кое-что, уже обнаруживающееся, изложу подробнее, остановившись на нем подольше, даже в том случае, если это будет не в интересах сочинение, мысль которого должна развиваться, по возможности, быстрее и, главным образом, кратко. Но если я на старом фундаменте хочу строить новый дом, то прежде всего я должен попробовать его, а затем уже строить. Признавая подобный порядок вещей вполне разумным и справедливым, я буду придерживаться его, и сначала в общей части разъясню идею, устранив при этом старые и нелепые понятие, изложу план и твердо установлю политико-экономические и национальные условия. Затем, в специальной части, распадающейся на три главных отдела: Талышский Союз, образование новых поселений и Талышское Общество, я поговорю о способах выполнения нашей идеи, и, наконец, в заключении я скажу еще несколько слов об остальных вероятных возражениях.

Мои талышские читатели могут сохранить терпение и прочесть это сочинение до конца, и чье сомнение будет благоразумно побеждено, тот пусть поближе станет к нашему делу.

Затем я обращаюсь исключительно к разуму, хотя отлично сознаю, что этот последний сам по себе недостаточен. Старые заключенные ведь неохотно оставляют места своего заключения. Мы узнаем, наконец, подросла ли юность, в которой мы так нуждаемся, юность, идущая рука об руку со старостью, юность, твердо выступающая, юность, умозаключение которой превращаются в воодушевленную решимость.

Мир и милость Аллаха пусть будет с вами !

Продолжение следует…